1. Он сидит у пульта, прям как ответ
На вопрос о смертельно больном.
— Безнадёжны, — шепчет, и перст его
Завис над кнопкой «Делит».
Он, даритель жизни и щит от бед,
Жалеет лишь об одном:
Что жалел их. Время не пустишь вспять,
поздно солому стелить.
Он сидит у пульта. Глаза мокры —
Пёс побитый, ни дать ни взять.
— Это просто. Новый создам родник
И новую жизнь волью.
Это просто. Ну же. По счёту «три».
А в эфире — этот опять:
"Если сорок чистых найду средь них,
Ты отменишь волю свою?"
***
2. Сорок? Ладно, валяй. Сорок — хорошо.
Тот блажен, кто верой живёт.
Как обидно всезнающим быть и знать:
В этом городе все больны!
От рабов, что чистят царский горшок.
До царя, чей тучен живот.
Безнадёжны все: и быдло, и знать.
А чисты лишь камни одни.
Кнопка. Раз — и готово. И что потом?
А потом что хочешь прорцы:
Про любовь, что закон посылает вдаль,
Про долги, что всем прощены —
Краснооки, словно быки под кнутом,
Замычат писцы и жрецы:
«Истребитель! Судья! Дай нам крепче, дай!»
Извини, старик, извини,
Я прослушал. ТРИДЦАТЬ праведных? Ну
Ты даёшь. Я тоже хочу,
Чтобы тридцать — не праведных, не святых —
Просто тридцать ДОБРЫХ нашлось
Среди тех, кого я в бездну смахну
Серным вихрем… Молчу, молчу.
Час за часом, часу минувшему в стык
наседая осью колёс,
дребезжит в молчании. Точит сын
меч зазубренный на отца.
Продаёт отец дочурку в бордель,
Пёс пускает в землю струю,
Жрец сжирает жрицу взором косым,
Мажет охрой остатки лица…
Да, конечно. Двадцать чистых найдёшь —
Отменю я волю свою.
***
читать дальше