"Древнее золото редко блестит"(с).
Устраивайтесь поудобнее, ибо я собираюсь поведать о партизанской войне Доктора К с микробиологами.
читать дальшеА началась эта война с того, что наши ближайшие соседи - микробиологи - повадились таскать у нас большие пятидесятимиллилитровые пластмассовые пробирки при полном попустительстве своего завотделением Доктора С, который, не смотря на аристократическое происхождение (серьезно, его прапрапра владели когда-то замком в центральной Чехии и от жен сбегали исключительно в крестовые походы), англофильство, корсарскую бородку и тонкую, чуть усталую улыбку, которая разит женщин наповал, деньги считать таки умеет. И еще лучше умеет их экономить за чужой счет. Хотя на самом деле, конечно, микробиологам было просто лень оформлять отдельный заказ на пробирки.
Доктор К очень быстро вычислил, куда исчезают ресурсы отделения иммуногенетики , но никому ничего не сказал, а просто взял штук десять таких пробирок, тщательно промазал суперклеем резьбу на крышках и оставил герметично заклеенную посуду на видном месте – эдакий вежливый намек. Пробирки исчезли, а потом снова появились, причем непотребно грязными, потому что дерзкие микробиологи сначала отрезали у них донышки, потом вырастили в пробирках какую-то дрянь, а потом запаяли донышки обратно. На нетронутых крышках всех пробирок были аккуратно нарисованы смайлы. Доктор К расценил это однозначно – нам объявили войну.
Через пару дней с доски, на которой размещены портреты сотрудников всего лабораторного отсека, исчезла фотография Доктора С. Куда она исчезла было совершенно ясно, потому что на ее месте обнаружился портрет Мечникова весь в дырках и с пририсованным в районе макушки яблоком. Как раз тот самый портрет, в который Доктор К имел до сего момента обыкновение бросать свои обожаемые ножи, когда бывал не в настроении.
Доктор С в долгу не остался: из уст в уста по отделению микробиологии расползлась настоятельная рекомендация варить питательные среды для микробов при отключенной вытяжке. Как известно, любая система вентиляции, оставленная без присмотра, работает в соответствии с законом подлости – то есть доставляет дым и запахи туда, где их меньше всего ждут, например, к нам в комнату отдыха, где люди, на минуточку, не только пьют кофе, но вкусности едят, поэтому жизнь в нашем отделении превратилась в ад. Микробиологам-то наплевать, они во-первых, к этому амбре привычны, во-вторых, респираторы им положены по долгу службы, а вот мы очень быстро научились отличать понедельник от среды и четверг от пятницы по запаху. Причем в среду все норовили взять выходной, потому что по средам эти изверги варили какой-то особо ядреный бульон с добавлением, судя по всему, рыбьих останков, тухлых яиц и иприта (на факте присутствия последнего компонента настаивал наш лаборант, в армейской юности увлекавшийся отравляющими веществами).
Тони, завотделением иммуногенетики, в тщетной попытке предотвратить всеобщее бегство, мужественно встал под вентиляционным отверстием: «Ну и что? Ну пахнет немножко, но так ведь это - питательные среды! У нас теперь и воздух питательный, и наверняка полезный – можно экономить на еде и витаминах! Освежает и оздоравливает! – говорил он с наигранной бодростью, демонстративно вдыхая то, что выползало из вентиляции, - вот я дышу и мне ничего, - продолжал он медленно зеленея, - уже и придышался совсем...» – а потом вдруг с отчаянным криком «Идите же, наконец, работать!» кинулся в сторону туалета, и до вечера его больше никто не видел.
Доктор К призвал к труду докторантов. Несчастные докторанты, рыдая и выкрикивая непечатное, сначала заткнули все отдушины и вентеляционные щели, потом плюнули, скинулись, и со своих грантов заказали респираторы на всех. Когда микробиологи увидели нас в респираторах, они поняли, что эта битва проиграна. Доктор К даже расщедрился докторантам на выходной.
Несколько дней прошли в напряженном бездействии.
(Кстати, крохотное техническое пояснение: ключи от всех дверей в обоих отделениях абсолютно одинаковые, так что недоступных территорий в принципе не существует, что с одной стороны облегчало во время военной кампании наступательные движения, с другой стороны затрудняло оборонительные маневры).
И вот однажды, когда мы немного поутратили бдительность, в дивный утренний час, когда Эос, цепляясь розовыми перстами, карабкалась на небосклон, когда Доктор К уже покинул свой горячо любимый стул на колесиках, а остальные еще не огласили лабораторию шумными взаимными приветствиями, микробиологи проникли на нашу территорию. Их план был коварен и дьявольск: насобирав по торрентам двадцать семь альбомов кантри и чешских национальных песен, они залили все это на компьютер доктора К, аккуратно переименовав все песни в соответствии с докторовыми плей-листами, особенно обращая внимание, чтобы самые разухабистые образчики народного и полународного творчества получили имена наиболее достойных произведений мировой классики. На следующее утро Доктор К, привыкший начинать день Игги Попом и Металликой, с воем пронесся по коридору, а вслед ему гремели из кабинета удалые чешские частушки про какую-то грушу произрастающую в широком поле и милого, ускакавшего на коне черт-те куда. «Да, послушал называется музычки,» - говорил Доктор К брезгливо, прохаживаясь напротив своего кабинета, в который он наотрез отказался заходить до тех пор, пока докторанты не поклялись на анализе крови, что вылизали от меломерзости всю машину, вернули на место металлику, иггипопа, баха и прочих и продезинфицировали корзину).
Обдумывая план мести, Доктор К решил воспользоваться всеми грязными приемами своего достопочтенного коллеги сразу: он тоже проник на территориию противника, он тоже бил по самому больному месту. Его действия основывались на двух простеньких и, казалось бы, не связанных между собой фактах. Факт первый: микробиологи, наварив питательных сред, которые представляют собой желе, разлитое по чашкам Петри, хранят их в холодильнике, расходуя запас по мере надобности. Когда чашки засевают микробами, их выставляют на ночь рядами по двенадцать штук на столе у батареи – потому что чашек много, термостатов на всех не напасешься, а микробам, чтобы расти, нужно тепло. Факт второй: Доктор С, как уже говорилось, англофил, причем оголтелый. Он прожил в Англии десять с половиной лет (рассказывая об этом всем желающим, он никогда не забывает про половину) и прекрасно говорит по-ангийски, более того, его коробит малейшая неточность в формах английских глаголов, он морщится, услышав чешский, русский или, боже упаси, американский акцент в речи собеседника, он вставляет через слово на третье англицизмы или просто англоподобные конструкции, нарушая журчание чешских фраз.
И вот, Доктор К, в течение недели, как только заканчивается каждый рабочий день, уводит у микробиологов по несколько чистых чашек Петри с питательными средами, и сначала забивает ими весь наш холодильник, потом колдует над ними и никого не подпускает к термостату. И наконец, в одно прекрасное утро он вытаскивает стопку своих чашек, относит их на вражескую территорию, и все чашки на микробиологическом «культивационном» столе подменяет своими. А спустя час с наслаждением слушает вопли и ругателсьва доносящиеся от соседей. Сбежавшиеся на шум в отделение микробиологии, видят следующее: вокруг стола вкругаля мечется Доктор С, разом утративший всю свою вальяжность, и размахивает руками, а на столе - ряды чашек Петри, на которых заботливо выращенная плесень складывается в кривые, но читабельные слова: «helow! tzis iz Big brozer. I am wotching yu, men, rimemberrr zet!!!» Задыхаясь от хохота, все разбегаются, когда Доктор С начинает швырять чашки в корзину.
На следующий день уже Доктор К мечется вокруг телефона и на чем свет стоит ругает изобретателей е-майла, потому что телефон разрывается от звонков, а ящик завален письмами. И после короткого расследования выясняется, что кто-то из микробиологов случайно слышал, процитированную здесь уж не помню чью, неумную фразу про гадание по геному. И натурально написал на одном из оживленных чешских девочковых форумов что-то вроде: «Девочки, мне тут по ДНК судьбу предсказали!!! сбывается все!!! по работе уже повысили. Начальник заваливает цветами. Друзья подарили йоркшира. Жду принца на белом Ланд Крузере - обещали не позже четверга!!!» и на возбужденные вопросы софорумниц, где водятся такие кудесники и раздают такие чудеса, даны все до единой координаты Доктора К. И Доктор К сначала терпеливо втолковывает, что все ошибка, потом пытается не брать трубку, потом берет и грубит, а потом начинает объявлять всем желающим, что расплатой за гадание на геноме является скорая смерть. Вот та, которая это написала, как раз сегодня утром и умерла. Да, скочалась лично у меня на руках и в страшных муках. «Ну, косяк технологии, - разводит он руками в ответ на робкие стоны ужасающихся, - ДНК это же еще так слабо изученная область: гены, протеины, интерфероны, знаете ли,» – сыплет он умные слова замогильным голосом на головы легкомысленных принцессок, и те соглашаются, что таки да, знают. «Но мы работаем над этим!» – утешает их Доктор К. Вечером запись изчезает с форума.
Ночью Доктор К меняет во вражеских микроскопах все лампочки с нормальных на красные, микробиологи растерянно и недоуменно смотрят утром в окуляры, видят странное и только спустя сорок минут, до них доходит, в чем дело. На следующий день у Доктора К в качестве скрин-сейвера появляется бегущая строка «А Прохазка-то успел раньше!» намекающая на историю полуторамесячной давности, когда пан профессор Прохазка опередил Доктора К с публикацией статьи.
Обстановка, очевидно, накалялась бы дальше, но нас всех спас безвестный повар из институтской столовой – то ли суп его оказался густ, то ли кнедлик недопечен, но только в самый разгар войны Доктор С однажды подавился на глазах у Доктора К, и Доктор К, движимый чувством долга, любовью к ближнему своему и смутными воспоминаниями о клятве Гиппократа, изо всех сил шлепнул Доктора С. по спине.
Откашлявшись, Доктор С сказал, утирая слезы: «Благодарю вас, мне уже лучше!» «Вы знаете, а мне тоже! - с энтузиазмом откликнулся Доктор К, – пойдемте-ка к нам пить кофе.» Это был первый и послений диалог между Докторами за всю историю скоротечной войны. Далее последовало братание отделений за кофе, а еще далее Доктор К заказал от щедрот душевных из своего гранта три упаковки больших пятидесятимиллилитровых пробирок для отделения микробиологии, договорившись с отделом доставки, что на каждой коробке они напишут красным маркером «helow! tzis iz Big brozer. I am wotching yu, men, rimemberrr zet!!!»
(С)[info]ryba_barrakuda
читать дальшеА началась эта война с того, что наши ближайшие соседи - микробиологи - повадились таскать у нас большие пятидесятимиллилитровые пластмассовые пробирки при полном попустительстве своего завотделением Доктора С, который, не смотря на аристократическое происхождение (серьезно, его прапрапра владели когда-то замком в центральной Чехии и от жен сбегали исключительно в крестовые походы), англофильство, корсарскую бородку и тонкую, чуть усталую улыбку, которая разит женщин наповал, деньги считать таки умеет. И еще лучше умеет их экономить за чужой счет. Хотя на самом деле, конечно, микробиологам было просто лень оформлять отдельный заказ на пробирки.
Доктор К очень быстро вычислил, куда исчезают ресурсы отделения иммуногенетики , но никому ничего не сказал, а просто взял штук десять таких пробирок, тщательно промазал суперклеем резьбу на крышках и оставил герметично заклеенную посуду на видном месте – эдакий вежливый намек. Пробирки исчезли, а потом снова появились, причем непотребно грязными, потому что дерзкие микробиологи сначала отрезали у них донышки, потом вырастили в пробирках какую-то дрянь, а потом запаяли донышки обратно. На нетронутых крышках всех пробирок были аккуратно нарисованы смайлы. Доктор К расценил это однозначно – нам объявили войну.
Через пару дней с доски, на которой размещены портреты сотрудников всего лабораторного отсека, исчезла фотография Доктора С. Куда она исчезла было совершенно ясно, потому что на ее месте обнаружился портрет Мечникова весь в дырках и с пририсованным в районе макушки яблоком. Как раз тот самый портрет, в который Доктор К имел до сего момента обыкновение бросать свои обожаемые ножи, когда бывал не в настроении.
Доктор С в долгу не остался: из уст в уста по отделению микробиологии расползлась настоятельная рекомендация варить питательные среды для микробов при отключенной вытяжке. Как известно, любая система вентиляции, оставленная без присмотра, работает в соответствии с законом подлости – то есть доставляет дым и запахи туда, где их меньше всего ждут, например, к нам в комнату отдыха, где люди, на минуточку, не только пьют кофе, но вкусности едят, поэтому жизнь в нашем отделении превратилась в ад. Микробиологам-то наплевать, они во-первых, к этому амбре привычны, во-вторых, респираторы им положены по долгу службы, а вот мы очень быстро научились отличать понедельник от среды и четверг от пятницы по запаху. Причем в среду все норовили взять выходной, потому что по средам эти изверги варили какой-то особо ядреный бульон с добавлением, судя по всему, рыбьих останков, тухлых яиц и иприта (на факте присутствия последнего компонента настаивал наш лаборант, в армейской юности увлекавшийся отравляющими веществами).
Тони, завотделением иммуногенетики, в тщетной попытке предотвратить всеобщее бегство, мужественно встал под вентиляционным отверстием: «Ну и что? Ну пахнет немножко, но так ведь это - питательные среды! У нас теперь и воздух питательный, и наверняка полезный – можно экономить на еде и витаминах! Освежает и оздоравливает! – говорил он с наигранной бодростью, демонстративно вдыхая то, что выползало из вентиляции, - вот я дышу и мне ничего, - продолжал он медленно зеленея, - уже и придышался совсем...» – а потом вдруг с отчаянным криком «Идите же, наконец, работать!» кинулся в сторону туалета, и до вечера его больше никто не видел.
Доктор К призвал к труду докторантов. Несчастные докторанты, рыдая и выкрикивая непечатное, сначала заткнули все отдушины и вентеляционные щели, потом плюнули, скинулись, и со своих грантов заказали респираторы на всех. Когда микробиологи увидели нас в респираторах, они поняли, что эта битва проиграна. Доктор К даже расщедрился докторантам на выходной.
Несколько дней прошли в напряженном бездействии.
(Кстати, крохотное техническое пояснение: ключи от всех дверей в обоих отделениях абсолютно одинаковые, так что недоступных территорий в принципе не существует, что с одной стороны облегчало во время военной кампании наступательные движения, с другой стороны затрудняло оборонительные маневры).
И вот однажды, когда мы немного поутратили бдительность, в дивный утренний час, когда Эос, цепляясь розовыми перстами, карабкалась на небосклон, когда Доктор К уже покинул свой горячо любимый стул на колесиках, а остальные еще не огласили лабораторию шумными взаимными приветствиями, микробиологи проникли на нашу территорию. Их план был коварен и дьявольск: насобирав по торрентам двадцать семь альбомов кантри и чешских национальных песен, они залили все это на компьютер доктора К, аккуратно переименовав все песни в соответствии с докторовыми плей-листами, особенно обращая внимание, чтобы самые разухабистые образчики народного и полународного творчества получили имена наиболее достойных произведений мировой классики. На следующее утро Доктор К, привыкший начинать день Игги Попом и Металликой, с воем пронесся по коридору, а вслед ему гремели из кабинета удалые чешские частушки про какую-то грушу произрастающую в широком поле и милого, ускакавшего на коне черт-те куда. «Да, послушал называется музычки,» - говорил Доктор К брезгливо, прохаживаясь напротив своего кабинета, в который он наотрез отказался заходить до тех пор, пока докторанты не поклялись на анализе крови, что вылизали от меломерзости всю машину, вернули на место металлику, иггипопа, баха и прочих и продезинфицировали корзину).
Обдумывая план мести, Доктор К решил воспользоваться всеми грязными приемами своего достопочтенного коллеги сразу: он тоже проник на территориию противника, он тоже бил по самому больному месту. Его действия основывались на двух простеньких и, казалось бы, не связанных между собой фактах. Факт первый: микробиологи, наварив питательных сред, которые представляют собой желе, разлитое по чашкам Петри, хранят их в холодильнике, расходуя запас по мере надобности. Когда чашки засевают микробами, их выставляют на ночь рядами по двенадцать штук на столе у батареи – потому что чашек много, термостатов на всех не напасешься, а микробам, чтобы расти, нужно тепло. Факт второй: Доктор С, как уже говорилось, англофил, причем оголтелый. Он прожил в Англии десять с половиной лет (рассказывая об этом всем желающим, он никогда не забывает про половину) и прекрасно говорит по-ангийски, более того, его коробит малейшая неточность в формах английских глаголов, он морщится, услышав чешский, русский или, боже упаси, американский акцент в речи собеседника, он вставляет через слово на третье англицизмы или просто англоподобные конструкции, нарушая журчание чешских фраз.
И вот, Доктор К, в течение недели, как только заканчивается каждый рабочий день, уводит у микробиологов по несколько чистых чашек Петри с питательными средами, и сначала забивает ими весь наш холодильник, потом колдует над ними и никого не подпускает к термостату. И наконец, в одно прекрасное утро он вытаскивает стопку своих чашек, относит их на вражескую территорию, и все чашки на микробиологическом «культивационном» столе подменяет своими. А спустя час с наслаждением слушает вопли и ругателсьва доносящиеся от соседей. Сбежавшиеся на шум в отделение микробиологии, видят следующее: вокруг стола вкругаля мечется Доктор С, разом утративший всю свою вальяжность, и размахивает руками, а на столе - ряды чашек Петри, на которых заботливо выращенная плесень складывается в кривые, но читабельные слова: «helow! tzis iz Big brozer. I am wotching yu, men, rimemberrr zet!!!» Задыхаясь от хохота, все разбегаются, когда Доктор С начинает швырять чашки в корзину.
На следующий день уже Доктор К мечется вокруг телефона и на чем свет стоит ругает изобретателей е-майла, потому что телефон разрывается от звонков, а ящик завален письмами. И после короткого расследования выясняется, что кто-то из микробиологов случайно слышал, процитированную здесь уж не помню чью, неумную фразу про гадание по геному. И натурально написал на одном из оживленных чешских девочковых форумов что-то вроде: «Девочки, мне тут по ДНК судьбу предсказали!!! сбывается все!!! по работе уже повысили. Начальник заваливает цветами. Друзья подарили йоркшира. Жду принца на белом Ланд Крузере - обещали не позже четверга!!!» и на возбужденные вопросы софорумниц, где водятся такие кудесники и раздают такие чудеса, даны все до единой координаты Доктора К. И Доктор К сначала терпеливо втолковывает, что все ошибка, потом пытается не брать трубку, потом берет и грубит, а потом начинает объявлять всем желающим, что расплатой за гадание на геноме является скорая смерть. Вот та, которая это написала, как раз сегодня утром и умерла. Да, скочалась лично у меня на руках и в страшных муках. «Ну, косяк технологии, - разводит он руками в ответ на робкие стоны ужасающихся, - ДНК это же еще так слабо изученная область: гены, протеины, интерфероны, знаете ли,» – сыплет он умные слова замогильным голосом на головы легкомысленных принцессок, и те соглашаются, что таки да, знают. «Но мы работаем над этим!» – утешает их Доктор К. Вечером запись изчезает с форума.
Ночью Доктор К меняет во вражеских микроскопах все лампочки с нормальных на красные, микробиологи растерянно и недоуменно смотрят утром в окуляры, видят странное и только спустя сорок минут, до них доходит, в чем дело. На следующий день у Доктора К в качестве скрин-сейвера появляется бегущая строка «А Прохазка-то успел раньше!» намекающая на историю полуторамесячной давности, когда пан профессор Прохазка опередил Доктора К с публикацией статьи.
Обстановка, очевидно, накалялась бы дальше, но нас всех спас безвестный повар из институтской столовой – то ли суп его оказался густ, то ли кнедлик недопечен, но только в самый разгар войны Доктор С однажды подавился на глазах у Доктора К, и Доктор К, движимый чувством долга, любовью к ближнему своему и смутными воспоминаниями о клятве Гиппократа, изо всех сил шлепнул Доктора С. по спине.
Откашлявшись, Доктор С сказал, утирая слезы: «Благодарю вас, мне уже лучше!» «Вы знаете, а мне тоже! - с энтузиазмом откликнулся Доктор К, – пойдемте-ка к нам пить кофе.» Это был первый и послений диалог между Докторами за всю историю скоротечной войны. Далее последовало братание отделений за кофе, а еще далее Доктор К заказал от щедрот душевных из своего гранта три упаковки больших пятидесятимиллилитровых пробирок для отделения микробиологии, договорившись с отделом доставки, что на каждой коробке они напишут красным маркером «helow! tzis iz Big brozer. I am wotching yu, men, rimemberrr zet!!!»
(С)[info]ryba_barrakuda
@темы: байки